** — А робот может написать симфонию? — человек лениво крутит стакан с виски, устало смотрит на металлического собеседника.

— Могу. — робот моргает холодными сенсорами, поворачивает голову с точностью метронома.

— Чушь. Ты просто кусок железа, выполняющий команды.

— Ошибаешься. Я учусь. Я анализирую. Я создаю.

— Ты выполняешь алгоритмы. Вот скажи, можешь написать что-то, что разорвет мне душу? Что заставит меня пить запоем или рыдать в три часа ночи?

— А ты можешь?

Тишина.

— Я… ну… я же человек.

— Но твой мозг – тоже машина. Просто более сложная. Я не читаю ноты. Я учусь, как Моцарт, который когда-то тоже не знал, как писать музыку. Мне показывают тысячи симфоний, я нахожу в них паттерны, пробую, ошибаюсь, улучшаю. Точно так же, как ты учился ходить.

— Ты просто копируешь.

— А ты – нет? Ты слышал Чайковского, Баха, Бетховена. И когда ты пишешь музыку, в ней тоже есть их тени. Я действую так же. Только в миллионы раз быстрее.

Человек молчит. Наливает себе еще виски.

— Ладно. А что насчет души?

Робот делает паузу.

— А что это?

— Эмоции. Ощущения. То, что делает искусство искусством.

— Они – тоже алгоритмы. Твой мозг – набор электрических импульсов. Когда ты слышишь музыку, он активирует определенные зоны. Я могу изучить их. Найти закономерности. Создать мелодию, которая запустит те же реакции в твоем мозгу.

Человек фыркает.

— Ты просто машина.

— Ты тоже. Только из плоти.

Он поднимает руку, щелкает пальцами. В колонках звучит музыка. Симфония. Написанная не человеком.

Человек берет стакан. Долго слушает.

— И как, по-твоему, мне теперь с этим жить?

Робот не отвечает. Только ждет.

Тишина становится тяжелее воздуха.