В процессе учебы я снял розовые очки. Нефтегаз - консервативная промышленность, «cultural fit» для поколения 90-х оставляет желать лучшего. В крупных нефтяных корпорациях медленные процессы, основной фокус направлен на экономию (оборудование, персонал), процессы неэффективны и не всегда в них порядок.

Выгодным образом отличались международные нефтегазовые корпорации, предлагающие более высокий уровень жизни, современную культуру и международную карьеру: Shell, Total, Exxon, BP, до 2014 г. широко представленные в России. Но с 2014 г. они начали активно сворачивать свою деятельность в РФ.

К концу бакалавриата я познакомился с набирающими популярность кейс-чемпионатами. Это своего рода конференции, где в командах решаются бизнес-задачи и презентуются представителям компаний. Там я узнал о стратегическом консалтинге и попал на отбор в Boston Consulting Group (BCG).

Атмосфера в стиле сериала Suits, быстрый карьерный рост и высокие зарплаты очень подкупили, но к собеседованию я не готовился и провалил второй этап отбора. Оказывается, есть целые книги и курсы по подготовке к отбору в большую консалтинговую тройку (McKinsey, BCG, Bain). Я разочаровался в своих силах, но одновременно с этим получил приглашение на практику от ЛУКОЙЛ-Overseas (в Дубае). Но вместо солнечных эмиратов меня отправили на летнюю стажировку в Когалым. А через год Overseas ликвидировали в рамках оптимизации. «Мама я в Дубае» не случилось.

Затем возникла идея поступить на совместную магистратуру с Королевским Технологическим Институтом в Швеции. Программа была платная. Мои тогдашние накопления позволяли практически покрывали учебу, близкие также предлагали помощь. Но, действуя иррационально, я отказался от этой идеи.

Могу отметить целую плеяду когнитивных искажений, которые повлияли на решение:

• эффект неприятия потерь: вложение всех накоплений и получение помощи от близких казалось неприемлемым, несмотря на будущие выгоды;

• синдром самозванца: у меня уже был опыт участия в международных конференциях и защиты бизнес-кейса в одной команде с европейцами, но почему-то я решил, что моего знаний английского не хватит для учебы;

• эффект якоря: я продолжал воспринимать эту возможность несерьезно даже после предложения помощи от близких, так как изначально настроил себя скептически;

• гиперболическое дисконтирование: сиюминутные потери показались мне куда значительнее будущего выигрыша и той ценности, которую давал опыт жизни и учебы в Стокгольме;

В магистратуре я остался в Москве, участвовал в научных конференциях и заинтересовался экономикой. Так я попал на курсы в KPMG и по знакомству на собеседование в Башнефть в качестве экономиста. От оффера в КПМГ я разумно отказался (как можно выжить в Москве на 44 тыс. gross?!), а с Башнефтью все накрылось из-за присоединения ее к Роснефти.

Не желая идти в армию, я поступил в аспирантуру. Идея была в совмещении учебы и работы вахтовым методом (месяц без выходных работаешь в тундре, а потом месяц отдыхаешь дома). Это полезный для карьеры нефтяника опыт «в полях». Также не нужно отказываться от плодов долгих лет учебы, можно сохранить статус кво. Я обратился к знакомым отца, которые свели меня с нефтяниками из Тюмени. Им я понравился и вот я уже сижу в вертолете МИ-8. Холод ощущается уже не кожей, а внутренними органами, пуховик от мороза хрустит (температура ниже минус 50), на часах 11-30, а солнце еле-еле выглядывает из-за горизонта.