«Мартовский катарсис Дремена Петровича»
Магаданское утро 13 марта 2025 года било по лицу колючим светом — не солнцем, а чем-то вроде алмазной крошки, застрявшей между небом и землёй. Дремен Петрович, стряхивая снег с ботинок у подъезда, подумал, что март здесь похож на студента-первокурсника: робко топчется на пороге весны, боясь сделать шаг. Ему — 57, морщины как трещины в старом фарфоре, а в кармане пальто всё тот же потрёпанный синий томик. «Диалоги Платона», 1987 год издания. Пахло им когда-то библиотечной пылью и юностью.
На набережной, где ветер вырезал из льда причудливые барельефы, Дремен вдруг остановился. Чайки — белые, крикливые, с глазами как бусины — кружили над прорубью. Он вспомнил, как в школе, прячась от физкультуры, читал о Сократе под лестницей. Тогда казалось: философия — это дверь в мир, где боль преображается в мысль, а страх — в диалог. Но в Магадане, куда жизнь занесла его как щепку, философия стала не дверью, костылём.
— Катарсис… — проворчал он, наблюдая, как чайка выхватывает рыбу из чёрной воды. — Ты либо рвёшь душу, как они — плоть, либо…
Не договорил. Сзади послышался смех — пара подростков, катающихся на льду. Девчонка в алой шапке упала, закатилась хохотом, а парень подхватил её за руку. Агапэ, мелькнуло у Дремена. Тот самый вид любви, о котором писали греки: не страсть, не влечение, а умение поднять.
Вечером, разбирая записи в своей квартирке с видом на порт, он вдруг вывел на полях тетради: «Катарсис — это не взрыв. Это тихий треск льдины внутри, когда понимаешь, что сила — в том, чтобы перестать тащить прошлое, как санки с камнями».
А за окном март, сбросив робость, танцевал в сполохах северного сияния. Дремен Петрович заварил чай, поставил на подоконник кружку — для незримого собеседника — и открыл книгу. На странице о Пармениде кто-то когда-то написал карандашом: «Истина не в словах. Она в паузах между ними».
Может, и катарсис — в этих паузах?
